«Я набиваю людям реалистичные пупки, соски и глаза». Белорусская тату-мастер делает то, что не могут хирурги

Когда говорят про татуировки, первыми в голову приходят явно не гиперреалистичный пупок, искусственная ареола соска, перекрытый шрам или «нарисованные» волосы. Хотя огромное количество людей гораздо сильнее нуждаются именно в таких тату, нежели в иероглифе или знаке бесконечности.

Сегодняшняя героиня Onliner Алла Ромазанова уже знакома вам как тату-мастер, который смог набить реалистичный глаз парню, пострадавшему в аварии. Когда-то эта улыбчивая женщина била речицким неформалам «черепа с червями», а сейчас она один из лучших в мире мастеров по дермопигментации. Как делать людей (и себя) счастливыми, дорисовывая им органы? Об этом и поговорим.

Уютная тату-студия в центре города уставлена наградами, на стене в одной из комнат висит портрет красивой женщины с розовой ленточкой на белом пиджаке. Не уверен, поэтому переспрошу.

— А это Анджелина Джоли с онколенточкой, да? Она же там фондам по борьбе с раком груди помогает.

— Нет, это… я. Благодарная клиентка подарила.

Немного неловко вышло. С другой стороны, Алла действительно выиграла в генетическую лотерею. Пусть сама она и называет себя «бабушкой белорусской татуировки», всем бы, знаете, быть такими бабушками. Говорят, что биологическое старение останавливается, когда люди занимаются любимым делом. Вот еще один пример.

— А насчет розовой ленточки я ведь прав, она не просто так?

— Да, это потому, что основной профиль этой студии — ареолы сосков. И нужны они чаще всего именно женщинам, вылечившим рак груди и пережившим операцию. По этому профилю я работаю уже семь лет.

Помимо ареол (о которых мы еще поговорим подробнее), в этой студии исправляют шрамы и витилиго, набивают искусственные пупки и волосы, а с недавних пор еще и глаза. И конечно же, делают перманентный макияж. Но давайте, пожалуй, начнем с самого-самого начала.

Заточенная струна, чернила и череп с червями. Как делались татуировки в девяностые

Алла говорит, что она одна из первых татуировщиков в Беларуси в принципе. Еще в бородатых девяностых, когда всех мастеров можно было пересчитать по пальцам одной руки (она реально перечисляет и загибает), девушка набила свое первое тату — заточенной струной и чернилами от ручки. Тогда ей было всего 15 лет.

— Я тогда оканчивала художку, рисовала картины и тусовалась с речицкими неформалами. Слушала Manovar, Iron Maiden, Megadeth — все как надо, короче. И сначала я просто рисовала нашивки ребятам на одежду, а потом они сказали: «Ты классно рисуешь — делай нам татуировки». И вот я уже на квартире у кольщика бью своему другу какой-то череп с червями во рту. Он, кстати, сейчас стал крутым шеф-поваром. Недавно приводил жену на перманент, я заодно глянула работу: ну выцвела немного, но вообще даже неплохо!

Первые тату-машинки, вибрирующие, как отбойный молоток (кстати, из-за них старых мастеров можно опознать по тремору), первые гонорары в виде 20 баксов и коробки конфет, сеансы «от восхода до заката солнца» — Алла вспоминает все это с ностальгической теплотой пополам с ужасом. Потому что сейчас, конечно, делать тату намного удобнее и приятнее.

— Сейчас машинка — это продолжение руки, а тогда ты с ней буквально сражался. Сегодня мы знаем, как правильно заживлять, чем смазывать и как обматывать пленкой. Тогда были тряпки и спирт.

Когда Алла поступила в Академию искусств и перебралась в Минск, она устроилась в настоящий тату-салон, и за ее хобби начали платить настоящие деньги. В почти ежедневном режиме «шесть часов учебы, шесть часов работы» прошло четыре года, и мастер полноценно набила руку. И не только руку: чего тогда в начале нулевых только не набивали.

— У нас было понятие «кошка-кормилица»: если зайти в клуб, то у каждой пятой девчонки был набит какой-то силуэт кошечки. А сколько я иероглифов тогда набила… Люди приходили и говорили: «Так, „любовь“ у меня уже есть — теперь хочу „счастье“». В общем, «попса» была вот такой. Но были и большие, красивые работы, конечно же, которыми я горжусь до сих пор.

Алла профессиональным взглядом поглядывает на мое тату, которое я набил вслепую для репортажа год назад. Показываю поближе. Вердикт: «Ну, очень даже хорошо. Желтый цвет местами подсыпал, правда, но можно коррекцию легкую сделать». Окей, будем думать.

Параллельно с татуировками Алла много лет делала и перманентный макияж, но поначалу этим не гордилась. На публике она позиционировала себя исключительно как тату-мастера.

— Потому что у нас тогда считалось, что татуировка — это искусство, а перманент — проституция. Даже на форумах в интернете «перманентщиков» всегда сливали в отдельные ветки. А потом, когда появился Instagram, я стала смотреть на работы действительно классных мастеров и задаваться вопросами: а почему это я 10 лет работаю и у меня не так круто волосок получается? Оказалось, что перманент развивался как параллельный мир, пока я делала тату. Захотелось нагнать.

Тогда она еще не знала, как далеко зайдет это «нагнать».

«Я Майкл Джексон в мире сосков». Как одним (двумя) тату изменить жизнь женщины, пережившей рак

Алла стала ездить по международным конференциям, более подробно изучать все тонкости дермопигментации и знакомиться с мастерами из Италии, Израиля и Бразилии. Она шутит, что восхищение их работами было настолько сильным, что хотелось «трусы на сцену кинуть», как на рок-концерте. По прошествии многих лет упорной практики Алла сама будет выступать с ними на одной сцене и даже самостоятельно организует в Минске чемпионат по перманентному макияжу, который признан своеобразным «Евровидением» в этой сфере. В прошлом году белорусы, кстати, его наконец выиграли. Вот пруфы:

Но это все будет потом, а пока Алла упорно искала призвание и свое «кунг-фу» в мире перманента. Что-то, в чем она будет реально полезна. Выбор оказался необычным.

— В какой-то момент меня особенно заинтересовало именно направление ареол сосков. На одной из тату-конвенций я увидела женщину, перенесшую онкологию, с подобной работой на груди и подумала: ведь это очень важное дело. Победившие рак девушки тоже хотят быть красивыми. Обычно они проходят через непростой этап восстановления груди, но именно моя работа может стать последним важным штрихом. И именно после меня они смогут наконец снова спокойно смотреться в зеркало.

Поначалу Алла пошла за клиентками к врачам-онкологам, но те помогать отказались. «Хорошая девочка, классно рисуешь, но работ же на руках нет», — говорили они. Постепенно все же женщины сами начали приходить к мастеру. Вернее, не так: часто их приводили мужчины. Муж приводил жену, сын — маму. Осознать масштаб и распространенность проблемы Алла смогла не сразу, а когда портфолио стало нарабатываться даже слишком быстро.

— У нас по статистике рак груди один из самых распространенных в стране — нуждающихся девочек тысячи, и все они стали приходить одна за другой. До прошлого года я вообще брала всех бесплатно, но со временем это обрело такой масштаб, что работать стало некогда. Приезжают даже из других стран. Менеджер стал ругаться, что из всех работ почти половина — это благотворительность. Поэтому я наняла и обучила нового мастера, а для себя ввела квоты. Но все равно я делаю либо бесплатно, либо за минимальный прайс. Приходят, кстати, даже мужчины. У меня в списке клиентов есть заслуженный артист России.

Вообще, в Европе такая работа стоит €800—1200, и в той же Германии она оплачивается страховкой. В случае же с Аллой вместо денег она получает «безусловную любовь, которой ей самой не хватало в детстве». Казалось бы, маленький сосок, который она сейчас может сделать хоть с закрытыми глазами, но объятия и слезы благодарности от клиенток не идут ни в какое сравнение с обычными перманентными бровями и губами. Такое за деньги не купишь.

— Простая ареола действительно может так сильно повлиять на женщину психологически?

— Конечно! Сколько девочек повыходили замуж, преуспели в карьере после наших сеансов! Ты же себя каждый день видишь, и то, что визуально ты снова полноценная, сильно придает уверенности. Самое приятное, что никто, кроме нас, татуировщиков, пигмент в кожу не вернет. Только мы можем это исправить, а не врачи. После меня многие мастера (даже те, кто сначала посмеивался) тоже начали работать с ареолами. Вообще, нужно внимательно смотреть на странички татуировщиков в соцсетях. Если в октябре они постят «розовую ленточку», значит, готовы помогать людям, победившим рак.

— В Бразилии, помню, на конвенции люди прямо с ума сходили: кричали у сцены, плакали, подходили обниматься. Ощущения безумные, реально как рок-звезда. Помню еще подумала: «Ха, мир не узнал обо мне, пока я делала красивые татуировки и рисовала картины. Окей, зато мир узнал обо мне, когда я начала делать ареолы сосков. Кажется, я что-то делаю правильно».

Как набивают пупки, ногти и глаза

Четырнадцатью годами художественного образования может похвастаться не каждый тату-мастер. Поэтому, разумеется, умение Аллы в гиперреализм не ограничивается только ареолами.

— У женщин бывает, что при беременности растягивается и пропадает пупок. Чтобы восстановить его хирургически, нужна полостная операция со своими рисками. А я пупок нарисую за 15 минут. Так банально безопаснее, дешевле и резать не надо. Или, например, синдактилия — сросшиеся пальчики на ногах. Легче набить между ними тень, чем ложиться под нож. С высоты человеческого роста разницы никто не заметит.

Также в студии Аллы занимаются трихопигментацией: забивают участки с облысением нарисованными волосками. Специализируется на этом, кстати, мастер с алопецией. Говорят, что после ковида облысение стало очень актуальной проблемой и для девушек, и для парней.

— А есть еще изъян, с которым вы никогда не работали, но хотели бы?

— Да, очень хотела бы сделать ноготь. Бывает, когда люди в принципе рождаются без ногтевой пластины, бывает, что, к примеру, фалангу человеку отрезало. В обоих случаях ему можно помочь косметически. Ну будет палец чуть короче, зато за счет ногтя это станет менее заметно.

Но самую сложную свою работу, не имеющую аналогов в мире, Алла уже выполнила. Историю потерявшего в аварии глаз и половину лица Павла мы вам уже рассказывали. Парню пришлось пройти через огромное количество операций, чтобы как-то исправить последствия несчастного случая. И больше он не хочет: надоело. Тут на помощь пришла наша мастер.

— Я предложила ему набить глаз — разумеется, тоже бесплатно. Это, конечно, очень сложно: поймать прищур, направление взгляда, сделать так, чтобы с разных ракурсов смотрелось естественно, — но это выглядело творческим вызовом. Таких работ я больше не видела — только одну, где дедушке в пустой глазнице сделали тату, но там хотя бы было углубление. А мне предстояло создать объем на плоском лоскуте и набивать на рубцовой ткани.

Павел согласился. Алла стала тренироваться на латексе, продумывать все мелочи будущего глаза. Их первая встреча должна была закончиться просто примеркой. А потом раз — и Алла уже набивает зрачок.

— Я подумала: я что, портреты не рисовала? Почему я сомневаюсь? Сказала Павлу: «Давай делать». Он кивнул. Так вот за четыре часа плюс перерыв на кофеек и управились. Обсудили в процессе все, что было можно. Павел — прекрасный парень. Что-то мне в нем откликнулось. Он рассказывал, как смог поставить на ноги свой бизнес, как рад, что смог отстроить дачу, как ходит на шашлыки с друзьями — и все это уже после аварии. Совсем молодой, очень хотелось ему помочь.

Результат помните и вы, и весь интернет: ролики Аллы с кейсом Павла собрали миллионы просмотров в TikTok и Instagram и привлекли внимание огромного количества СМИ. Об Алле впервые узнала широкая общественность — не от специалистов и не по сарафанному радио.

— С тем же Instagram у нас просто особые счеты: я всегда сидела в «теневом» бане из-за, собственно, сосков. ИИ же не может отличить настоящие от моих нарисованных. Хотя, с другой стороны, может, это даже можно воспринимать как комплимент. В общем, охватов я не получала, а тут видео с Павлом перевалило за 1,4 млн. Хотя недавно его все-таки удалили, — рассказывает мастер.

Уже сейчас глаз выглядит весьма впечатляюще, особенно на фотографиях Павла в очках. Но это не финал, будет еще окончательная коррекция.

— Я еще наложу холодные тени, чтобы было более реалистично. Также, поскольку лоскут кожи взят из подмышки Павла, сверху на нем даже растут волосы, и мы договорились превратить их в полноценную бровь. В целом даже сейчас я довольна работой. На улице, согласись, если бы ты его встретил, уже бы не особо обратил внимание издали. Ну, шрам на щеке видно, но к глазу ты уже не будешь присматриваться.

Недавно Павел позвонил Алле с благодарностями и рассказал, что теперь, когда он с глазом, перестала бояться подходить его маленькая племянница. До этого, с самой аварии, она его сторонилась. Еще пару лет назад Алла подумывала прекратить работать с клиентами и заниматься только обучением, но из-за подобных благодарностей она и передумала.

— Меня спрашивают: как ты, мол, не выгорела еще? Да, может, перед вами уже кучка пепла сидит! Но я нашла свое дело, и оно полезное, и оно меня все еще захватывает. Я офигенно результативна, хочу и пока еще могу помогать людям дальше.

Фото: Влад Борисевич